1001 ночь. Рассказ о везире Нур-ад-дине и его брате. №20
Знай, о повелитель правоверных, - начал Джафар, - что в минувшие вре- мена был в земле египетской султан, справедливый и верный, который любил бедняков и проводил время с учеными; и у него был везирь, умный и опыт- ный, сведущий в делах и управлении. Он был дряхлый старик и имел двух детей, подобных двум лунам, которым не было равных по красоте и прелес- ти; и имя старшего было Шамс-ад-дин Мухаммед, а младшего звали Нур-ад-дин Али. И младший больше старшего выделялся красотою и пре- лестью, так что даже в некоторых странах прослышали о нем и приезжали в земли этого султана, чтобы посмотреть на его красоту. И случилось так, что отец их умер, и султан опечалился о нем и обра- тил внимание на его детей, и приблизил их к себе, и наградил их, и ска- зал им: "Вы на месте вашего отца, пусть же не смущается душа ваша". И они обрадовались и поцеловали перед ним землю и принимали соболезнования по отцу до истечения месяца, а потом вступили в должность везиря, и власть оказалась в их руках, как была в руках их отца, и когда султан хотел путешествовать, один из них уезжал с ним. И случилось в одну ночь из ночей (а ехать с султаном надо было стар- шему), что они разговаривали, и вот старший сказал младшему: "О брат мой, я хочу, чтобы мы с тобой женились в один вечер". - "Делай, что хо- чешь, о брат мой, я согласен с тем, что ты говоришь", - отвечал младший, и они согласились на этом, а потом старший сказал своему брату: "Если определит так Аллах, мы возьмем в жены двух девушек и войдем к ним в од- ну и ту же ночь, и они родят в один день, и если Аллах пожелает, твоя жена принесет мальчика, а моя - девочку, и мы поженим их друге другом, и они станут мужем и женой". - "О брат мой, - спросил тогда Нур-ад-дин, - что ты возьмешь от моего сына в приданое за твою дочь?" И Шамсад-дин от- вечал: "Я возьму за мою дочь у твоего сына три тысячи динаров, три сада и три деревни, и если юноша составит брачную запись без этого - не будет хорошо". - "Что это за условие для приданого моего сына? - воскликнул Нур-ад-дин, услышав эти слова. - Не знаешь ты, что ли, что мы братья и что мы оба, по милости Аллаха, везири и занимаем одно и то же место? Те- бе бы следовало предложить твою дочь моему сыну без приданого, а если уже приданое необходимо, назначить скольконибудь, напоказ людям. Ты же знаешь, что мужской пол достойней женского, а мое дитя мужского пола, и нас будут вспоминать из-за него в противоположность твоей дочери". - "А что же в ней плохого?" - спросил Шамс-аддин. И Нур-ад-дин сказал: "Нас не будут поминать ради нее среди эмиров. Но ты хочешь поступить со мной так же, как кто-то поступил с другим. Говорят, что кто-то пришел к одно- му своему другу и обратился к нему с просьбой, и тот сказал: "Во имя Ал- лаха, мы удовлетворим твою просьбу, но только завтра". И тогда просивший в ответ произнес: "Бывает, когда нужда до завтра отсрочена, Понятливый знает уж, что прогнан бесславно он". "Я вижу, ты дуришь и превозносишь своего сына над моей дочерью, - сказал ему Шамс-ад-дин. - Без сомнения, ты скудоумен и нет в тебе учти- вости. Ты упоминаешь о разделении везирства, но я допустил тебя быть со мной везирем только из жалости к тебе, чтобы ты мне помогал и был мне пособником и чтобы не огорчить тебя. И раз ты говоришь подобные слова, клянусь Аллахом, я не отдам свою дочь за твоего сына, хотя бы ты дал столько золота, сколько она весит". И Нур-ад-дин, услышав слова своего брата, рассердился и воскликнул: "Я тоже не женю своего сына на твоей дочери". Шамс-ад-дин сказал: "Я не соглашусь, чтобы оп был ее мужем! Если бы мне не надо уезжать, я бы про- учил тебя как следует, но когда я вернусь из поездки, смотри! Я покажу тебе, чего требует мое достоинство!" Услышав слова своего брата, Нур-ад-дин исполнился ярости, и все в ми- ре исчезло для него, но он скрыл, что с ним происходит, и каждый из них провел ночь в отдалении от другого. А когда настало утро, султан высту- пил в путь и поехал в Гизе [40] направляясь к пирамидам, и везирь Шамс-ад-дин сопутствовал ему. Что же касается до его брата Нур-ад-дина, то он провел эту ночь в на- исильнейшем гневе, а когда наступило утро, он встал, совершил утреннюю молитву и отправился в свою сокровищницу и взял оттуда маленький мешок, который наполнил золотом. И он вспомнил слова своего брата и свое униже- ние перед ним и произнес такие стихи: "Постранствуй - в пути найдешь замену покинутым. Работай - ведь лишь в труде жизнь кажется сладкою, Ни чести, ни счастья я не вижу на родине, Лишь горе, - смени же край родной на чужбину ты. Я вижу, что портится вода неподвижная: Течет коль - вкусна она, когда ж не течет - дурна. Если бы не пряталась луна, то не стали бы Всечасно искать ее глаза наблюдающих" Не выйдя из логова, не встретит добычи лев. И только расставшись с луком, в цель попадет стрела" И золото, точно прах, лежит в своих россыпях, А дерево райское на родине - как дрова. Иное в чужой стране желанным является, Иное в чужой стране дает больше золота"". А окончив эти стихи, Нур-ад-дин приказал одному из своих слуг осед- лать нубийского мула стеганым седлом (а это был мул пегий, со спиной вы- сокой, словно возведенный купол, с золотым седлом и стременами из индий- ской стали и с попоной, достойной Хосроев; и он походил на невесту, с которой сняли покрывало) и приказал положить на него шелковый чепрак и молитвенный коврик, а мешок он подвесил под коврик; и потом он сказал слугам и рабам: "Я хочу прогуляться за городом и поеду в сторону аль-Кальюбии; [41] я проведу три ночи вне дома, и пусть никто из вас не следует за мною, у меня стеснение в груди". И он поспешно сел на мула, захватив с собою немного пищи, и выехал из Каира, направляясь в пустыню; и не настал еще полдень, как он уже приехал в город Бельбейс. И он сошел с мула и отдохнул и дал передохнуть мулу, и добыв в Бельбейсе немного пищи, съел ее, а потом захватил из Бельбейса еды и корма для мула и нап- равился в пустыню. И когда наступила ночь, он уже въехал в город, называемый ас-Саидия [42], и остался там на ночь и поел немного еды, а потом он положил под голову мешок, расстелил ковер и лег спать в помещении почтовой станции, и его одолевал гнев. И он провел ночь в этом месте, а когда настало утро, он сел на мула и погонял его, пока не прибыл в город Халеб [43], и остановился на каком-то постоялом дворе. И он провел там три дня и отдохнул и дал отдых мулу и погулял, а потом решил ехать дальше и сел на мула и выехал, не зная, ку- да направиться. И он ехал до тех пор, пока но достиг города Басры, сам того не зная, и остановился на постоялом дворе. И он снял с мула мешок и расстелил ковер и отдал мула в сбруе привратнику, чтобы он поводил его. И привратник взял мула и стал его водить. И случилось так, что везирь Басры сидел у окна своего дворца и увидел мула и пенную сбрую, которая была на нем, и решил, что это мул из свиты султана, на каких ездят везири или цари. И он стал думать об этом и при- шел в недоумение и сказал кому-то из своих слуг: "Приведи ко мне этого привратника". И слуга пошел и привел привратника к везирю, и привратник выступил вперед и поцеловал землю, и везирь (а он был глубокий старец) спросил привратника: "Кто владелец этого мула и каковы его приметы?" - "О госпо- дин мой, - отвечал привратник, - владелец этого чада - юноша, прекрасный чертами; он обладает величием и достоинством и принадлежит к детям куп- цов". Услышав эти слова привратника, везирь быстро поднялся и отправился на постоялый двор и приехал к юноше; и когда Нур-ад-дин увидел, что ве- зирь направляется к нему, он поспешно встал и встретил его и поздоровал- ся с ним. И везирь приветствовал его, и сошел с коня и обнял Нур-аддина, и посадил его рядом с собой и сказал: "О дитя мое, откуда ты прибыл и чего ты хочешь?" - "О владыка, - отвечал Нур-ад-дин, - я прибыл из горо- да Каира. Я был сыном тамошнего везиря, и отец мой переселился к милости Аллаха великого". И Нур-ад-дин рассказал везирю о том, что с ним случи- лось, от начала до конца, и добавил: "Я решил ни за что не возвращаться, пока не объеду все города и страны". "О дитя мое, - сказал везирь, услышав его речи, - не слушайся своей души: ты ввергнешь себя в опасность. Земли в запустении, и я боюсь для тебя последствий злой судьбы". Потом он положил мешок Нур-ад-дина на своего мула и, захватив чепрак и коврик, взял Нур-ад-дина с собой в свой дом. Он поселил его в нарядном помещении и оказал ему уважение и милость, и почувствовал к нему сильную любовь, и сказал ему: "О дитя мое, я стал старым человеком, и у меня нет детей мужского пола, но Аллах послал мне дочь, равную тебе по красоте. Я не допустил к ней многих женихов, но любовь к тебе запала мне в сердце; не согласишься ли ты взять мою дочь себе в служанки, чтобы она ходила за тобою, а ты был ей мужем? Если ты согласен на это, я пойду с тобою к султану Басры и скажу: "Вот сын моего брата", - и приведу к тому, что ты будешь назначен везирем на мое место, а я сам стану сидеть дома; я ста- рый человек". Услышав слова везиря Басры, Нур-ад-дин опустил голову и сказал: "Слу- шаю и повинуюсь!" И везирь обрадовался и приказал своим слугам поставить ему еды и украсить большую приемную комнату, где обычно справлялись свадьбы эмиров. Потом он собрал своих друзей и пригласил вельмож царства и басрийских купцов и, когда они явились, сказал им: "У меня был брат, везирь в египетских землях, и Аллах послал ему двух сыновей, а мне, как вы знаете, Аллах послал дочку. И мой брат завещал мне выдать мою дочь замуж за одного из его сыновей, и я согласился на это; и когда настало время выдавать дочку замуж, он прислал одного из своих сыновей, вот это- го юношу, что присутствует здесь. И по прибытии его ко мне я решил напи- сав его брачный договор с моей дочкой, и он войдет в мой дом, так как он лучше, чем кто-нибудь чужой. А после этого если он захочет, то останется со мной, а если пожелает уехать, я отправлю его с моей дочерью к его от- цу". И все сказали: "Ты отлично решил!" - и посмотрели на юношу, и он им понравился, когда его увидели. И везирь призвал свидетелей и судей, и написали брачную запись, и зажгли куренья, и выпили сладкого питья, и побрызгали розовой водой, и ушли, а везирь велел своим слугам взять Нур-ад-дина и свести его в баню. И он дал Нур-ад-дину платье из своих собственных одежд и послал ему полотенца, чашки, курильницы и то, что ему было нужно; и когда Нур-ад-дин вышел и надел одежду, он стал подобен луне в четырнадцатую ночь месяца. И, выйдя из бани, Нур-ад-дин сел на мула и ехал, не останавливаясь, до дворца везиря, и, войдя к везирю, по- целовал ему руки, и везирь приветствовал его..." И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двадцать первая ночь
Когда же настала двадцать первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что везирь поднялся навстречу Нур-ад-дину и приветство- вал его и сказал: "Войди сегодня вечером к твоей жене, а завтра я отп- равлюсь с тобою к султану, и я ожидаю для тебя от Аллаха всякого блага". И Нур-ад-дин поднялся и вошел к своей жене, дочери везиря. Вот что было с Нур-ад-дином. Что же касается его брата, то он, путе- шествуя с султаном, отсутствовал некоторое время, а вернувшись, не нашел брата. И он стал расспрашивать о нем слуг, и ему сказали: "В тот день, как ты уехал с султаном, он сел на мула, украсив его праздничной сбруей, и сказал: "Я еду в сторону аль-Кальюбии и пробуду в отсутствии день или два. Моя грудь стеснилась, пусть никто за мной не следует!" И со дня его отъезда до сегодняшнего дня мы ничего о нем не слышали". И Шамс-ад-дин расстроился из-за разлуки с братом и был сильно огорчен его исчезновением и сказал про себя: "Все это только из-за того, что я на него накричал в тот вечер! Он принял это к сердцу и уехал путешество- вать. Непременно надо послать за ним следом!" И он пошел и осведомил об этом султана, и тот написал грамоты и пос- лал почтовых гонцов к своим наместникам во всех землях, а Нур-ад-дин за те двадцать дней, что они отсутствовали, уехал в далекие страны, и его искали, но не напали на слух о нем и вернулись. И Шамс-ад-дин отчаялся найти брата и сказал: "Я преступил границы в своем разговоре с братом относительно брака наших детей. О, если бы это- го не случилось! Все это произошло по моему малоумиюи непредусмотри- тельности". И через короткое время он посватался к дочери одного из каирских куп- цов и написал брачную запись и вошел к своей жене. И случилось так, что ночь свадьбы Шамсад-дина и его жены была той ночью, когда Нур-ад-дин во- шел к своей жене, дочери везиря Басры, - и это произошло по воле Аллаха великого, дабы осуществился над тварями его приговор. И стало так, как братья говорили: их жены понесли от них, и жена Шамс-ад-дина, везиря Каира, родила дочь, лучше которой не было видано в Каире, а жена Нур-аддина родила мальчика, прекраснее которого не видали в его время, как сказал о нем поэт: О, как строен он! Волоса его и чело его В темноту и свет весь род людской повергают. Не кори его ты за родинку на щеке его: Анемоны все точка черная отмечает. А другой сказал: Когда красу привели бы, чтоб с ним сравнить, В смущенье бы опустила краса главу. А если бы ее спросили: "Видала ль ты Подобного?" - то сказала б: "Такого? Нет!" И Нур-ад-дин назвал его Бедр-ад-дином Хасаном, и дед его обрадовался ему и устроил празднества и трапезы, достойные царских детей. А потом везирь Басры взял Нурад-дина и привел его к султану, и Нур-ад-дин, по- дойдя, поцеловал перед ним землю. И был он красноречив, тверд сердцем, прекрасен и милостив и произнес такие стихи: "Да будешь вечно счастлив ты, господин! Да будешь жив, пока живут мрак и свет. Когда зайдет о помыслах речь твоих, То пляшет время и рукоплещет рок". И султан поднялся им навстречу и поблагодарил Нурад-дина за то, что он сказал, и спросил своего везиря: "Кто этот юноша?" И везирь рассказал ему его историю с начала до конца и сказал: "Это сын моего брата". - "Как же он сын твоего брата, а мы ничего о нем не слышали?" - спросил султан. И везирь сказал: "О владыка султан, у меня был брат, везирь в египетских землях, и он умер и оставил двух сыновей, и старший сел на его место везирем, а вот этот, его меньшой сын, прибыл ко мне. А я раньше поклялся, что выдам свою дочь только За него, и когда он приехал, я женил его на ней. Он юноша, а я стал дряхлым стариком, и мой слух сде- лался плох, и ослабла моя сообразительность, и я хотел бы от владыки на- шего, султана, чтобы он поставил его на мое место. Это ведь мой племян- ник и муж моей дочери, и он достоин сана везиря, так как обладает вер- ностью суждения и предусмотрительностью". И султан посмотрел на Нур-ад-дина, который пришелся ему по сердцу, и пожаловал ему то, чего хотел везирь. Он выдвинул его в везирстве и при- казал дать ему великолепное платье, а кроме того, султан велел ему дать мула из своих личных и назначил ему выдачи и жалованье. И Нур-ад-дин по- целовал султану руку и отправился с тестем в свое жилище, и оба были до крайности обрадованы и говорили: "Это счастливый жребий новорожденного Хасана!" А потом, на следующий день, Нур-ад-дин пошел к царю и поцеловал землю и произнес: "Будь же счастлив по-новому каждодневно И успех знай, хоть строит враг тебе козни! И да будут все дни твои вечно белы, Дни тех же, кто враги тебе, - вечно черны!" И султан приказал ему сесть на везирское место; и Нур-ад-дин сел и взялся за дела своей службы и стал разбирать случаи с людьми и их тяжбы, как делают обычно везири, - и султан смотрел на него и удивлялся его по- ступкам, и уму, и сообразительности, и распорядительности; и он полюбил его и приблизил к себе. А когда собрание разошлось, Нур-ад-дин пошел до- мой и рассказал своему тестю о том, что было; и старик обрадовался. И Нур-ад-дин продолжал оставаться везирем и не покидал султана ни ночью, ни днем, и султан увеличил ему жалованье и пособия, так что обстоя- тельства Нур-ад-дина улучшились. И у него появились корабли, ездившие от его имени с товарами, и оказались рабы и невольники, и он возделал много имений, орошенных земель и садов. А когда его сыну Хасану исполнилось четыре года, скончался старый ве- зирь, отец жены Нур-ад-дина, и Нурад-дин устроил ему великолепный вынос и похоронил его. А после того Нур-ад-дин занялся воспитанием своего сы- на; и когда тот окреп и ему исполнилось семь лет, он призвал к нему учи- теля, и поручил ему научить его читать и дать ему образование и хорошо воспитать его. И учитель научил его читать и заставил усвоить полезное в знании, и Хасан повторял Коран в течение многих лет и становился все красивей и стройней, подобно тому, как сказано: Вот луна, что в небе красы его полной сделалась, С анемона щек его солнце светит лучистое. Красотой он всей целиком владеет, и кажется, Что созданья все красоту свою у него берут. И учитель воспитал его во дворце его отца, и Хасан, с тех пор как вы- рос, не выходил из дворца везиря. И в один день из дней его отец, везирь Нур-ад-дин, взял его и одел в платье из числа роскошнейших одежд и, посадив на мула из числа лучших его мулов, отправился с ним к султану и ввел его к нему. И царь посмот- рел на Бедр-ад-дина Хасана, сына везиря Нур-ад-дина, который ему понра- вился, и полюбил его, а жители царства, когда Хасан проехал мимо них в первый раз, направляясь с отцом к царю, были поражены его красотой и си- дели на его пути, выжидая, когда он поедет обратно, чтобы взглянуть на его красоту и прелесть и стройный стан, - как сказано: Наблюдал однажды, ночной порой, звездочет, и вдруг Увидал красавца кичливого в одеждах. И увидел он Близнецов, что щедро рассыпали Чудеса красот, у него на теле блистающих. Подарил Сатурн черноту ему его локонов И от мускуса точки родинок на ланитах. Яркий Марс ему подарил румянец ланит его, А Стрелец бросал с лука век его стрелы метко. Даровал Меркурий великую остроту ем.), А Медведица - та от взглядов злых охраняла, И смутился тут звездочет при виде красот его, И упал он ниц, лобызая землю покорно. И судья, увидев Хасана, пожаловал его и полюбил и сказал его отцу: "О везирь, следует и необходимо тебе всегда приводить его с собою!" И ве- зирь отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" И Нур-ад-дин вернулся со своим сыном домой, и каждый день он подни- мался с ним к султану. А когда мальчик достиг пятнадцати лет, его отец, везирь Нур-ад-дин, заболел и призвал своего сына и сказал ему: "О дитя мое, знай, что здеш- ний мир - обитель проходящая, а будущая жизнь вечна. Я хочу дать тебе коекакие наставления; пойми же, что я скажу тебе, и устреми на это свой разум". И он принялся учить его хорошему обхождению с людьми и предусмотри- тельности, а потом Нур-ад-дин вспомнил брата и родные места и земли и заплакал о разлуке с любимыми и вытер слезы и произнес такой стих: "На разлуку вам жалуясь, что мы скажем? А когда до тоски дойдем - где же путь наш? Иль пошлем мы гонца за нас с изъяснением? Но не может излить гонец жалоб страсти. Иль стерпеть нам? Но может жить ведь влюбленный, Потерявший любимого, лишь недолю. Будет жить он в тоске одной и печали. И ланиты зальет свои он слезами. О, сокрытый от глаз моих и ушедший, Но живущий в душе моей неизменно, Тебя встречу ль? И помнишь ли ты обет мой, Что продлится, пока текут эти годы? Иль забыл ты вдали уже о влюбленном, Что довольно уже слез пролил, изнуренный? Ах! Ведь если сведет любовь нас обоих, То продлятся упреки наши не мало". А окончив говорить стихи и плакать, он обратился к своему сыну и ска- зал: "Узнай, прежде чем я тебя оставлю, что у тебя есть дядя, везирь в Каире, которого я покинул и уехал без его согласия. Я хочу, чтобы ты взял свиток и записал то, что я тебе скажу". И Бедр-ад-дин Хасан взял бумажный свиток и стал писать на нем, как сказал ему отец, и Нур-ад-дин продиктовал ему все, что с ним случилось, от начала до конца. И он записал для него время своей женитьбы и день, когда он вошел к дочери везиря, а также время своего прибытия в Басру и встречи с везирем, и то, что ко дню кончины ему было меньше сорока лет. "И вот мое письмо к нему, и Аллах для него после этого мой преемник, - закончил он, а затем свернул бумагу и запечатал ее и сказал: О дитя мое, Хасан, храни это завещание, ибо в этой бумажке указано твое происхожде- ние и род и племя, и если тебя постигнет какое-нибудь событие, отправ- ляйся в Египет и спроси там о твоем дяде и узнай дорогу к нему и сообщи ему, что я умер на чужбине тоскующий". И Бедр-ад-дин Хасан взял бумагу и свернул ее и зашил в ермолку, между прокладкой и верхом, и намотал на нее тюрбан, плача о своем отце, с ко- торым он расставался молодым. Нур-ад-дин сказал ему: "Я дам тебе пять наставлений. Первое из них: не знайся ни с кем - и спасешься от зла, ибо спасение в уединении. Не посещай никого и не веди ни с кем дел, - я слы- шал, как поэт говорил: Уж не от кого теперь любви ожидать тебе, И если обидит рок, не будет уж верен друг. Живи ж в одиночестве и впредь никому не верь. Я дал тебе искренний совет - и достаточно. Второе: о дитя мое, не обижай никого, не то судьба тебя обидит. Судьба один день за тебя, один день против тебя, и земная жизнь - это заем с возвратом. Я слышал, как поэт говорил: Помедли и не спеши к тому, чего хочешь ты, И к людям будь милостив, чтоб милость к себе пришла. Над всякой десницею десница всевышнего, И всякий злодей всегда злодеем испытан был. Третье наставление: блюди молчание, и пусть твои пороки заставят тебя забыть о пороках других. Сказано: кто молчит - спасется, - а я слышал, как поэт говорил: Молчанье красит, безмолвие охраняет нас, А уж если скажешь - не будь тогда болтливым. И поистине, если, раз смолчав, ты раскаешься, То во сказанном ты раскаешься многократно" Четвертое: о дитя мое, предостерегу тебя, - не пей вина. Вино - нача- ло всякой ему, вино губит умы. Берегись, берегись, не пей вина, ибо я слышал, как поэт говорил: Вино я оставил и пьющих его И стал для хулящих его образцом. Вино нас сбивает с прямого пути, И рту отворяет ворота оно. Пятое наставление: о сын мой, береги деньги, и они сберегут тебя; храни деньги - они сохранят тебя. Не трать без меры - будешь нуждаться в ничтожнейшем из людей. Береги дирхемы - это целительная мазь, ибо я слы- шал, как кто-то говорил: Коль деньги мои скудны, никто не дрожит со мной, А если побольше их - все люди друзья мне. Как много друзей со мной за щедрость в деньгах дружат И сколько, когда их нет, меня оставляют!" И Нур-ад-дин не переставал учить своего сына Бедр-аддина Хасана, пока не вознесся его дух; и печаль поселилась в его доме, и султан горевал о нем и все эмиры. И его похоронили. А Бедр-ад-дин пребывал в печали по своему отцу в течение двух меся- цев, не садясь на коня, не поднимаясь в диван и не встречаясь с султа- ном. И султан разгневался на него и назначил на его меси) кого-то из прид- ворных и посадил его везирем и приказал ему опечатать дома Нур-ад-дина, его владенья и поместья; и новый везирь принялся опечатывать все это и решил схватить его сына, Бедр-ад-дина Хасана, и отвести его к султану, чтобы тот поступил с ним согласно своему решению. А среди войска был невольник из невольников покойного везиря, и, ус- лышав об этом событии, он погнал своею коня и поспешно прибыл к Бедр-ад-дину Хасану, коюрого он нашел сидящим у дверей своего дома, с печально опущенной головой и с разбитым сердцем. И невольник сошел с ко- ня перед Бедр-ад-дином, поцеловал ему руку и сказал: "О господин мой и сын моего господина, скорее, скорее, пока не постиг тебя рок!" И Бедр-ад-дин встревожился и спросил: "Что случилось?" И невольник сказал: "Султан на тебя разгневался и велел схватить тебя, и беда идет к тебе за мною! Спасай же свою душу!" - "Есть ли у меня еще время войти в дом и взять с собою кое-что из мирского, чтобы поддержать себя на чужбине?" - спросил Бедр-ад-дин. И невольник ответил: "О господин мой, поднимайся сейчас же и брось думать о доме! - и он поднялся и произнес: Спасай свою жизнь, когда поражены горем, И плачет пусть дом о том, кто его построил. Ты можешь найти страну для себя другую, Но душу себе другую найти не можешь! Дивлюсь я тому, кто в доме живет позора, Коль земли творца в равнинах своих просторны. По важным делам гонца посылать не стоит: Сама лишь душа добра для себя желает. И шея у львов крепка потому лишь стала, Что сами они все нужное им свершают". И Бедр-ад-дин, услышав слова невольника, закрыл голову полой и вышел пешком, и, оказавшись за городом, он услыхал, что люди говорят: "Султан послал своего нового везиря в дом везиря, который скончался, чтобы опе- чатать его имущество и дома и схватить его сына Бедр-ад-дина Хасана и отвести его к султану, чтобы тот его убил". И люди опечалились из-за его красоты и прелести, а Бедр-ад-дин, услы- шав речи людей, пошел наугад, не зная куда идти, и шел до тех пор, пока судьба не пригнала его к могиле его отца. И он вошел на кладбище и прошел среди могил, а потом сел у могилы своего отца и накинул на голову полу фарджки [44]. А она была заткана зо- лотыми вышивками, и на ней были написаны такие стихи: О ты, чей лик блистает так - Росе подобен и звездам он, - Да будешь вечно великим ты, Да не будет славе конца твоей! И когда он был у могилы своего отца, вдруг подошел к нему еврей, с виду как будто меняла, с мешком, в котором было много золота, и, прибли- зившись к Хасану басрийскому, спросил его: "О господин мой, что это ты, я вижу, расстроен?" - "Я сейчас спал, - ответил Бедрад-дин, - и видел моего отца, который упрекал меня за то, что я его не навещаю. И я встал испуганный и побоялся, что день пройдет, а я не навещу его и это будет мне тяжело". - "О господин мой, - сказал еврей, - твой отец послал ко- рабли для торговли, и некоторые из них прибыли, и я хочу купить у тебя груз первого из прибывших кораблей за эту тысячу динаров золотом". И ев- рей вынул мешок, полный золота, отсчитал оттуда тысячу динаров и отдал их Хасану, сыну везиря, и сказал: "Напиши мне записку и приложи к пей печать". И Хасан, сын везиря, взял бумажку и написал: "Пишущий это, Хасан, сын везиря, продал Исхаку, еврею, весь груз первого из кораблей его отца, который придет, за тысячу динаров и получил плату вперед". И еврей взял бумажку, а Хасан стал плакать, вспоминая, в каком он был величии, и про- изнес: "С тех пор как исчезли вы, друзья, - дом не дом мне! О нет, и соседи мне теперь не соседи. Теперь не друзья уж те, кого я там видывал, И звезды небесные уж ныне не звезды. Вы скрылись и сделали, исчезнув, весь мир пустым, И мрачны, как скрылись вы, равнины и земли. О, если бы ворон тот, чей крик нам разлуку нес, Гнезда не нашел себе и перьев лишился! Утратил терпенье я в разлуке и изнурен. О, сколько в разлуки день спадает покровов! Посмотрим, вернутся ль к нам те ночи, что минули, И будем ли мы, как встарь, с тобой в одном доме". И он горько заплакал, и его застигла ночь, и Бедр-аддин приклонил го- лову к могиле своего отца, и его охватил сон; и взошла луна, и голова его скатилась с могилы, и он лежал на спине, и лицо его блистало в лучах месяца. А в могиле обитали правоверные джинны, и одна джинния вышла и замети- ла спящего Хасана и, увидав его, изумилась его красоте и прелести и воскликнула: "Хвала Аллаху! Поистине, этот юноша должен быть из детей рая!" И она взлетела в воздух, чтобы полетать кругом, как обычно, и увидела летящего ифрита, который ее приветствовал, и спросила его: "Откуда ты летишь?" - "Оттуда", - ответил ифрит. И джинния сказала: "Не хочешь ли отправиться со мною, взглянуть на красоту юноши, что спит у могилы?" И ифрит молвил: "Хорошо". И они полетели и спустились у могилы, и джинния спросила: "Видал ли ты в жизни кого-нибудь прекрасней этого юноши?" И ифрит посмотрел на юношу и воскликнул: "Хвала тому, на кого нет по- хожего! Но если хочешь, сестрица, я расскажу тебе о том, что я видел". - "Что же это?" - спросила джинния. И ифрит сказал: "Я видел девушку, по- добную этому юноше, в стране египетской: это дочь везиря Шамс-ад-дина. Ей около двадцати лет жизни, и она красива, прелестна, блестяща и совер- шенна, и стройна станом. И когда она перешла этот возраст, о ней услышал султан в Каире и призвал везиря, ее отца, и сказал ему: "Знай, о везирь, до меня дошло, что у тебя есть дочь, и я хочу посватать ее у тебя". И везирь ответил: "О владыка султан, прими мои извинения и сжалься над моими слезами. Тебе известно, что мой брат Нур-ад-дин уехал от нас, и мы не знаем, где он, а он был моим товарищем по везирству; и причина его отъезда - гнев, потому что мы сидели с ним и говорили о браке и о детях, и он из-за этого рассердился, а я дал клятву в тот день, как ее родила мать, около восемнадцати лет тому назад, что не выдам свою дочь ни за кого, кроме сына моего брата. А недавно я услышал, что мой брат женился на дочери везиря Басры и от нее родился сын, - и я ни за кого не выдам свою дочь, если не за него, в уважение к моему брату. Я записал, когда я женился, и когда моя жена понесла, и время рождения моей дочери, - и она предназначена сыну своего дяди; а девушек для господина нашего султана много". Услышав слова везиря, султан сильно разгневался и сказал: "Подобный мне сватает у подобного тебе дочку, а ты не отдаешь ее мне и приводишь жалкие доводы! Клянусь моей головой, я выдам ее замуж лишь за ничтожней- шего из моих слуг наперекор твоему желанию!" А у султана был конюх - горбатый, с горбом спереди и горбом сзади, - и султан велел его привести и насильно написал его брачную запись с дочерью везиря и приказал ему войти к ней в ту же ночь и чтобы ему устроили шествие. И я оставил его среди невольников султана, которые зажигали вокруг него свечи и издева- лись над ним у дверей бани. А дочь везиря сидит и плачет среди нянек и прислужниц, и она больше всех похожа на этого юношу. А отца ее заключили под стражу, чтобы он не пришел к ней. И я не видел, сестрица, никого противнее этого горбуна. А девушка - она красивей юноши..." И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
